вернуться к содержанию




Томская ассоциация художников революционной России.

Ассоциация художников революционной России (АХРР) образовалась в Москве в мае 1922 года. Инициативная группа организаторов состояла из одиннадцати человек, среди которых был лишь один широко известный художник - С.В. Малютин. Устав ассоциации утвержден тремя годами позже, стало быть, до 1925 года АХРР пребывала в некоем подобии инкубационного периода. Действительными членами и учредителями ее в уставе названы двадцать пять человек. Малютин уже не один авторитетный живописец. Рядом с ним теперь А.Е. Архипов. Но все равно для художественной Москвы 1920-х годов эта группа живописцев ни числом, ни творческой силой ее членов выдающейся названа быть не может. Она и не мыслилась тогда как нечто значительное и совершенно самостоятельное. В уставе она названа «Ассоциацией художников революционной России при Государственной Академии художественных наук»1 /подчеркнуто мною – М.П./. Ее целью заявлено «всемерное содействие художникам и деятелям изобразительного искусства, членам Ассоциации путем оказания им материальной, научной и технической помощи»,2 на первых порах, надо думать, за счет Академии.

До утверждения устава (30 июля 1925 года) ассоциация провела семь выставок. Две из них посвящались Красной Армии, одна – В.И. Ленину, одна – рабочим; две имели название «Революция, быт и труд». Политическую позицию Ассоциации заметили в правительственных кругах, входивших в нее художников поддержали. Весной 1925 года, еще до утверждения устава, Совнарком, планируя выставку агитационного значения «Жизнь и быт народов СССР», выделил средства на поездки художников в союзные и автономные республики для сбора этюдного материала к картинам на объявленную тему. Самое большое количество командировок на этюды, естественно, получила АХРР. Материальная поддержка художников, редкая по тем временам, сделала ассоциацию привлекательной для многих. Разъехавшаяся по городам и весям сотня художников провела на местах агитацию в пользу АХРР. На обширной территории страны возникли ее филиалы. АХРР превратилась в крупнейшую организацию художников Советского Союза.

Членами и учредителями московской АХРР были и сибиряки: барнаульцы В.В. Карев, И.Д. Чашников, томич Н.Г. Котов. К ним следует причислить и москвича А.Н. Тихомирова, сибиряком по рождению не являющегося, но жившего в Томске с 1920-го по 1924-й год и относившегося к томским художникам как к землякам. Вместе с прочими учредителями они закладывали в основу творчества АХРР жанрово-бытовую ориентацию, распространенную повсеместно в дореволюционной России и, в частности, в Сибири.

Художники Западной Сибири издавна без всяких командировок ездили на Алтай. Притягательная сила прекрасных горных мест постепенно ослабевала, уступая индустриальным мотивам Кузбасса, но в середине 1920-х годов еще действовала. Установка художественно-политического момента на жизнь и быт народов страны ее даже санкционировала. Поэтому лето 1925 года Котов привычно провел на Алтае, обеспеченный выданными ему на то средствами. Он писал шаманов, алтайцев в алтайской одежде, пейзажи. При нем в алтайское село Чемал прилетал аэроплан, что было событием из ряда вон выходящим не только для таежных и горных мест. При нем случился пожар в одной из деревень. Всё это отразилось в зарисовках Котова. Этюдов и эскизов на разнообразные темы набралось на персональную выставку. Ее он и устроил в Новосибирске, в помещении редакции газеты «Советская Сибирь». Выставку сопровождала встреча с местными художниками, рассказ о зарождении и деятельности АХРР. Котова сибиряки знали, ему верили. Филиал АХРР в Новосибирске вскоре был юридически оформлен.

До Томска Котов не доехал, что и понятно при учете тогдашних средств передвижения и груза алтайских этюдов в его багаже. Организация филиала АХРР в Томске происходила иначе. Постоянный житель Томска живописец Н.Ф. Смолин в конце 1925.- начале 1926 года побывал в Москве, повстречался там со знакомыми и незнакомыми членами АХРР, вернулся воодушевленный назад и 30 января 1926 года провел в Томске организационное собрание филиала. АХРР была на подъеме, при материальной поддержке Совнаркома активно вела выставочную и издательскую деятельность. Предполагалось, что и филиалы обретут материальную и юридическую защиту. Смолин получил от Котова текст, разъясняющий художественную позицию АХРР. В тексте сказано: «Многие, интересующиеся изобразительным искусством, считают АХРР одним из течений в искусстве, одной из эстетических группировок. Чаще всего для определения АХРР-а ее связывают с передвижниками или просто противопоставляют ЛЕФ-у. Ни то, ни другое не верно. /…/ Ни слово «течение», ни слово «группировка» не подходит к АХРР-у. И незачем обособлять себя от жизни. Она является рядовым членом той массы, которая течет под знаменем Октября, под руководством пролетариата в бесклассовое общество».3

При такой трактовке АХРР и декларация ее с лозунгами «искусство в массы», «героический реализм», «художественно-документальное» изображение быта рабочих и крестьян воспринималась многими художниками как привычная и естественная позиция в искусстве. Подводный камень в обещании «героического реализма» при «художественно-документальном» изображении быта маскировался ссылкой на героику жизни послереволюционного времени. Жизнь народа героична, сопровождающее ее искусство, по понятиям авторов декларации, неизбежно героизируется. Не удивительно, что из тринадцати присутствовавших на собрании художников десять человек пожелало вступить в АХРР. Сразу же было выбрано бюро филиала (по-нынешнему – правление) в составе Н.М. Корина, В.И. Лукина, Н.Ф. Смолина и кандидатов к ним Г.Д. Богданова, М.Н. Пепеляева. Председателем филиала художники, естественно, избрали Смолина.

Официальное утверждение филиала отодвинулось до мая 1926 года. 13 марта пришло из Москвы уведомление об утверждении филиала в составе Г.Д. Богданова, А.Г. Гамулина, Н.М. Корина, Н.К. Краснова, П.Т. Костенко, В.И. Лукина, И.Я. Назарова, М.Н. Пепеляева, Н.Ф. Смолина. В.И. Солодовникова, И.И. Тютикова. Регистрация Окружным административным отделом совершена 14 мая.

Одновременно с организационными хлопотами новосибирской и томской АХРР в Новосибирске создавалось Общество художников «Новая Сибирь», как сказано в протоколе организацонного собрания от 2 января 1926 года, «В целях большего вовлечения художников в общественную работу, с одной стороны, и в целях улучшения быта художников, с другой стороны».4 Общие задачи той и другой организации, как они заявлены в их уставах и декларациях, могут быть сведены к одной позиции. Различие в том, что «Новая Сибирь» призывала художников «принять самое активное участие в создании новой Сибири», а также «изучать, использовать искусство туземных народностей».

И еще одно немаловажное отличие «Новой Сибири» от АХРР: утверждение, что «подлинный советский художник должен в первую очередь искать для нового содержания новую форму».5 У АХРР, у Котова, этот вопрос трактовался иначе: «Мы сначала найдем содержание нашей эпохи, а потом или сами скажем, или другие будут разбирать «как» это было сделано».6 В Томске на призыв «Новой Сибири» откликнулись именно те художники, кому была небезразлична хотя бы только на словах работа над формой искусства и приведение ее в соответствие с возникающими на данное время художественными задачами. Число членов того и другого объединения оказалось примерно одинаковым, характер творчества если и не единым, то сближенным. Председатель томского филиала АХРР Смолин (1888 – 1962) и председатель томского филиала «Новой Сибири» В.М. Мизеров (1889 – 1954) – ровесники, их можно считать и однокашниками. Они практически одновременно прошли одну и ту же Казанскую художественную школу – Смолин по отделению живописи, Мизеров по отделению архитектуры - и впоследствии называли одних и тех же учителей, Н.И. Фешина в первую очередь. По успехам в школе они оба имели право поступления в Академию художеств и не поступили по одним и тем же причинам: надо было работать и зарабатывать средства на жизнь. И теперь оба председателя творческих объединений планировали и вели работу почти одинаковым способом.

Смолин помещал критические статьи о современном искусстве в газете «Красное знамя» и Мизеров тоже. Смолин выступал с художественно-просветительскими лекциями перед рабочей и студенческой аудиторией, цикл лекций провел и Мизеров. Смолин стремился создать городскую художественную студию и объединение художников-самоучек, Мизеров едва не со дня приезда в Томск в 1920 году вел занятия рисунком и живописью в организованной им студии с учениками разного возраста. Смолин дал начальное художественное образование выдающемуся архитектору Сибири Е.А. Ащепкову, у Мизерова учился будущий автор проекта Кремлевского Дворца съездов, член Президиума Отделения архитектуры и монументального искусства Академии художеств СССР М.В. Посохин.

Полного совпадения их деятельность, конечно же, не имеет. У Смолина тема доклада политизирована в соответствии с установкой Центральной АХРР: «Пластическое искусство как идеология класса». Доклад Мизерова «Французская живопись от классицизма до кубизма» ведет не к политике, а к проблемам художественной формы. Они по-разному относились к инакомыслящим: Мизеров терпимее, Смолин жестче.

По Котову «Ни слово «течение», ни слово «группировка» не подходит к АХРР-у».Однако не прошло и месяца со дня регистрации филиала в административном отделе как за подписью председателя АХРР А.В. Григорьева из Москвы в Томск пришла рекомендация выступить с отводом из Академии художеств в Ленинграде Д.Е. Загоскина, А.Е. Карева, М.В. Матюшина, К.С. Петрова-Водкина, С.В. Приселкова «как преподавателям, ведущим молодежь по пути индивидуалистических эстетических течений, препятствующих развитию понятного массам реалистического искусства».7 И томский филиал АХРР, не вникая в характеристику названных в письме из Центра художников, руководствуясь группировочной дисциплиной, ответил полной поддержкой московской инициативы, оказавшейся, к счастью, не столь весомой, чтобы вычеркнуть из художественной жизни Петрова-Водкина и его товарищей по преподавательской работе.

Заявляя о себе, томский филиал АХРР начал работу с организации местной выставки. «Выставку пришлось организовывать в трудных условиях материальных,- писал Смолин в отчете о работе филиала за 1926 год.- Наше обращение в Райком ВКП о помощи матер/иальной/ было отказано. На устройство складывались кто пять, три рубля и таким образом выставку открыли 1 мая»8 /все цитаты в статье сохраняют стиль и правописание подлинника – П.М./ Эта выставка не фиксируется как выставка томской АХРР. Она проводилась от имени Общества изучения художественного творчества, работавшего в те годы в Томске и служившей на первых порах опорой ассоциации. Юридическая регистрация АХРР состоялась через две недели после открытия выставки.

Факт открытия выставки Смолиным и его товарищами расценивался как хотя и нелегкая, но все-таки победа над неблагоприятными обстоятельствами местной художественной жизни. На осень запланировали очередную выставку, уже под своим именем. Для ее подготовки потребовались краски, каких в Томске не было. Послали список необходимых материалов в Москву. «Но ответа не могли дождаться и остались без материалов на лето и к выставке не приготовились».9

Наравне с выставочной деятельностью томский филиал планировал работу с самодеятельными художниками, для чего стремился организовать студию. Но времена, когда не только студию – Академию художеств в Томске можно было планировать и осуществлять, прошли. Культурно-просветительская ориентация общественных учреждений в Томске, в Сибири, в России заменялась политической, нацеленной на уже маячившую впереди перестройку всего образа жизни крестьян, рабочих, интеллигенции. Организованные в городе рабочие клубы «не пожелали заниматься благотворительностью (Ж.Д. клуб так ответил) организ/ации/ студии и все замкнулось опять в кружковщину самообслуживания».10

Находившееся в Новосибирске правление Общества художников «Новая Сибирь» деятельно взялось за устройство Всесибирской выставки. Выставка планировалась на конец 1926 года. Приглашение к участию в выставке получил и томский филиал АХРР. 5 ноября, 10 и 26 декабря этот вопрос обсуждался сначала на общем собрании, а затем на Бюро (Правлении) филиала. Дискуссия в связи с «Новой Сибирью» закончилась постановлением: «Ввиду того, что уклон в производство и привлечение художников к строительству новой жизни наравне с инженерами и техниками (конструктивизм) ведет непременно к отрицанию станковой живописи, ахрровцы, конечно, не могут согласиться с подобной платформой «Новой Сибири», т.к. ставят своей задачей возрождение станковой живописи в форме героического реализма».11 На посланный в Москву запрос: правильно ли поступают томичи в отношении «Новой Сибири» Смолин получил одобрение: «Ваша точка зрения вполне правильна: не выставлять под флагом О/бщест/ва «Новая Сибирь» как группировки эстетического порядка, без твердой принципиальной линии».12 Подписал одобрение член Бюро филиалов АХРР А.Н. Тихомиров, человек грамотный и доброжелательный. Но такова была атмосфера борьбы художественных группировок 1920-х годов, что выяснять действительно ли «Новая Сибирь» клонится к отрицанию станковой живописи, и есть ли в Сибири реальная возможность уйти от станковых форм искусства к каким-либо иным, действительно ли в составе «Новой Сибири» числятся футуристы, конструктивисты и прочие антиподы АХРР ни Смолин, ни Тихомиров, впоследствии известный историк зарубежного искусства, огораживая свою отдельность, не стали.

Естественно, военные действия направлялись и на томский филиал «Новой Сибири». Вчерашние однокашники, соратники в скромных делах искусства Томска, превратились во врагов-соперников. Соперничество шло, например, за преимущественное право публикации в газете «Красное Знамя». За подписью «АХРРовец» Смолин поместил в ней ряд статей. Статья «Художники и их объединения», напечатанная в газете 5 декабря 1926 года, заканчивалась внушительными выводами: «Гаузенштейн говорит: «Всякий разговор о форме – суета, реальность вся лежит в содержании. В искусстве форма есть простая функция содержания, в ином случае она есть только сияние вокруг нуля». И уже от себя лично Смолин добавил: «Кроме того, надо поставить прямо вопрос: нужна ли нам еще другая группировка в Сибири, кроме АХРР, которая выставляет декларацию сходную с АХРРовской, но настолько туманную (вопрос о форме и содержании), что открывает простор для всякого рода толкований». По Гаузенштейну, толкований вопросов о художественной форме быть не может. По Смолину, существование иных художественных объединений, кроме его собственного, быть не должно. Характеристика АХРР, данная Котовым, оказалась помимо воли автора ложной, уводящей от действительного положения дел.

Статья «Художники и их объединения» обсуждалась 10 декабря на общем собрании филиала и вызвала у некоторых его членов решительные возражения как раскольническая. При голосовании за одобрение или осуждение ее четверо высказались «за», четверо «против». Защитники статьи победили, потому что Смолину как председателю филиала засчитали два голоса. Но победа ознаменовалась выходом из филиала И.И. Тютикова и А.Г. Гомулина, который перешел в «Новую Сибирь» и записался в ней таким образом, что выходило, будто он в АХРР и не был никогда. На январь 1927 года членов томской АХРР значилось девять человек. Ожидание в Томске передвижного варианта созданной «Новой Сибирью» Всесибирской выставки и открытие ее 12 марта 1927 года в Актовом зале Университета поколебали еще нескольких членов АХРР. Их осталось уже шесть человек.

Размежевание немногочисленных художников Томска, разгоревшаяся полемика с обличением недостатков противника при полном невнимании к его достоинствам вредили делу и той и другой стороны. Инициативы Смолина поддержки в городе не получали. Он бессильно жаловался: «Общественность в лице /административных ?/ отделов глуха к жизни и деятельности художника. Он не поощряется, для него нет поля развернуть свои специфические способности».13 Спасение филиала ожидалось от Центральной АХРР. Группа Смолина надеялась на нее. Она и организовалась-то, подогреваемая надеждой на помощь сильной московской руки. Безрезультатная просьба прислать из Москвы краски может быть начала гасить надежду, но при соперничестве с «Новой Сибирью» других ориентиров не было.

К концу 1927 года стараниями Тихомирова и Котова из Москвы были посланы 37 картин для выставки в Томске и 18 декабря на рабфаке, где работал в то время Смолин, открылась первая выставка Томской АХРР. Состав ее обозначен в каталоге разделами: «Московский А.Х.Р.Р.», «Томский Филиал А.Х.Р.Р.», «Отдел художников самоучек», «Отдел изданий центрального А.Х.Р.Р-а». Зная творчество московских художников В.В. Крайнева, Ф.А. Модорова, В.Н. Перельмана, Г.Г. Ряжского, П.П. Соколова-Скали, Н.Б. Терпсихорова, живших в Москве сибиряков Н.Г. Котова и В.В. Карева, а также томичей В.И. Лукина, Н.Ф. Смолина и других поименно названных в каталоге участников выставки, приблизительное представление о ней составить не сложно, но только приблизительное. Творчество некоторых членов московской АХРР, таких как К.Н. Корыгин или Н.И. Шестопалов, чьи работы присутствовали в Томске 1927 года, в настоящее время забыто. Художники-самоучки обычно оказываются на виду не надолго и исчезают с горизонтов искусства бесследно сразу после выставки, а их творчество составляло треть экспозиции. Рецензия на выставку, помещенная в газете «Красное Знамя» оценила ее довольно сурово: «Выставка проходит под маркой «Ассоциации Художников Революционной России», но никакой революционной России, ни сегодняшнего, ни вчерашнего дня вы на выставке не найдете. Есть прилично исполненные художественные произведения как у томских художников, так и у московских. Но ни у тех, ни у других вы не найдете на выставке ничего, за что мог бы зацепиться глаз рабочего зрителя».14

При анализе любого художественного объединения декларация и устав не могут служить бесспорными и единственными определителями характера творческой деятельности его членов. Однако снимать их со счета никак нельзя. Они очерчивают предполагаемую художественную территорию, на которой группировка намерена действовать. Конкретные произведения и выставки типа томской 1927 года заявленные в декларации цели творчества и творческую практику разводят на далекие расстояния друг от друга. Ожидаемое возвышенное искусство «героического реализма» АХРР и действительное, на какое были способны художники Томска, воспитанные на созерцательной пленерной живописи, при очевидном несовпадении спровоцировали резкое выступление газеты против предложенного первой выставкой томской АХРР. Москвичи в данном случае позиции АХРР не защитили, поскольку их принципиальная установка на бытописательство от установки художников Томска не отличалась, что и было отмечено в процитированной газетной рецензии и при обсуждении выставки.15

Веря в то, что через самодеятельность придет обновление искусства, что именно в ней в полную силу зазвучит голос пролетариата АХРР повсеместно, и в Томске в том числе, прилагала значительные усилия к налаживанию работы с самоучками. Выставка 1927 года уравнивала самоучек с профессионалами и отчасти может быть прикрывалась ими. Смолин и его товарищи оказывались между двух щитов: с одной стороны были москвичи, с другой призванная на разовое выступление самодеятельность. Публика и критика в тонкостях выставочной политики томской АХРР разбираться не стали, да и была ли тут политика? Состав экспозиции задан обстоятельствами места и времени. Центральная АХРР в середине 1927 года создала объединение художников-самоучек и в томском филиале непременно должно было возникнуть нечто подобное. «Работа протекала в ненормальных условиях как игнорирование ОХСа /Общества художников-самоучек – М.П./ со стороны наших политпросветительных учреждений г. Томска так и со стороны центр/ального/ Московского ОХСа, который на наши просьбы дать нам общий устав, методические указания все время отмалчиваются и в конце концов это ненормальное положение как и с материальной стороны, так и со стороны моральной все это ликвидировало ОХС и уже с осени /1928 года – М.П./ работа в нем не возобновлялась за отсутствием и помещения и поддержки».16

Приведенный здесь текст Смолина взят из его отчета о деятельности филиала, адресованного в Бюро филиалов Центральной АХРР. Из Москвы пришел ответ Тихомирова, секретаря Центрального Бюро филиалов на то время. «Мы не пишем Вам потому, что мы сейчас выросли до размеров какого-то Главка, а сил на эту работу у нас почти не стало больше».17Ответ Тихомирова очень похож на дружелюбно высказанный официальный отказ в поддержке Томского филиала.

В начале 1928 года Всесоюзная АХРР перестроилась. Она стала Ассоциацией Художников Революции (АХР) с зарубежными отделами, с видами на всемирное влияние в параллель политическому интернационалу. Внутренняя политика партии и правительства тому способствовала. Всему миру нужно было показать революционный порыв художников СССР и полное соответствие их позиции установкам большевиков. Помимо того, перепахивание всего деревенского и городского уклада России приняло масштабы стихийного бедствия. Нужны были картины счастливых перемен для отечественного, для зарубежного зрителя и для тех, кто эти перемены непосредственно переживал.

АХР начала работу, очерчиваемую новой декларацией. В ней, в частности, сказано: «Задачи художественного оформления быта (архитектура, клуб, отдых, массовые празднества), а также художественной обработки предметов массового потребления (полиграфия, текстиль, керамика, обработка дерева, металла и т.д.) стоят перед художниками пролетарской революции как неотложные актуальные задачи».18

Томской АХРР вслед за московской пришлось менять позиции. Смолина вызывали на Всесоюзный съезд АХРР, проходивший в Москве 3-8 мая 1928 года,19 на котором был принят новый устав, устав АХР, и делегаты с мест получили новые инструкции. Два года назад к порокам Общества художников «Новая Сибирь» приписывался его интерес к производственному искусству, будто бы вытесняющему станковую живопись. Теперь, при новой декларации, ориентиры местной Ассоциации стали иными. Приглашая сибиряков на очередную выставку, Смолин и его товарищи поместили в газете «Красное Знамя» следующий текст: «Томский филиал АХРР обращается ко всем реалистам – художникам Сибири, самоучкам – художникам, работающим в области живописи, скульптуры, графики, в искусстве оформления быта (бытовое искусство) с призывом принять участие в художественной выставке, открытие которой предположено 1 мая 1929 года в городе Томске».20 Группировочная зауженность в призыве отсутствует. Но уже было поздно налаживать отринутые связи. Осенью 1927 года Мизеров собирал «выставку художественного производства»: плакаты, газетный рисунок, оформление клубов за десять лет.21 Томская АХРР была против. Соответственно и «Новая Сибирь» не пошла теперь навстречу АХРР.

Героическими усилиями небольшую выставку удалось собрать,22 но она стала мишенью критики и насмешек. Газета «Красное Знамя» в статье «Кому служит АХРР» охарактеризовала ее следующим образом: «Эта выставка успокоенного обывателя, выставка покрывшегося жирком мещанина, выставка сентиментальных пейзажистов, но только не выставка АХРР, не выставка художников революционного искусства».23 Свое слово о выставке сказал и Мизеров: «Форма слаба. 80 процентов не отвечают требованиям самой элементарной художественной грамотности».24 И не удивительно. Всех участников выставки (по каталогу) шестнадцать человек, пять из них обозначены самоучками. Все шестнадцать показали этюды, часть которых сопровождалась указанием на то, что они написаны к картинам, но самих сюжетно-тематических картин и даже эскизов к ним на выставке не было. Стало быть, выставка как целое высоким профессионализмом и проработкой обдуманных тем не отличалась.

Статьи в газете сопровождала карикатура, показывающая красноармейца со знаменем, на котором выведена надпись: «АХРР», и Смолина, держащего стенд с картинами, будто коврик с лебедями на базаре, перед носом упитанного зрителя. Рядом с карикатурой помещена фотография части экспозиции, заполненной этюдами в пять рядов. Полный разгром? И да и нет. От самоучек никто и не ожидал профессионального совершенства, а самоучки – треть выставки.

Если бы выставка состояла целиком из работ ни на что не претендующих самодеятельных художников, критика приняла бы ее спокойно, хотя может быть и потребовала бы бОльшего созвучия с современностью в темах и в сюжетах картин. Протест спровоцирован, как и на выставке АХРР в Томске 1927 года, заявлениями Смолина в печати о классовости искусства, о соответствии духа ахрровских картин ожиданиям рабочего человека, о героическом реализме. А выставка показала неоспоримый факт: заявленные лозунги в художниках не живут, политизация искусства в Томске корней не пустила и распространилась только по его поверхности. Отсутствуй давление извне и словесное обозначение ее могло выветриться быстро и незаметно. Груз деклараций, выработанных в среде столичных публицистов, был не по плечу группе Смолина, как и большинству членов АХРР на всем пространстве Советского Союза.

Судя по отчетам Смолина, посылаемым в Бюро филиалов Центральной АХРР, он был несгибаемым руководителем группы томских художников. Упреки в адрес АХРР Смолин оставлял без внимания, отвечая на них не по существу, а только как на выпады идейных противников. Выставка 1929 года проходила в помещении Рабфака, где Смолин состоял штатным преподавателем. В тетради для отзывов рабфаковцы, ученики Смолина, писали одобрительные отклики на выставку и этого оказалось достаточно, чтобы не только уравновесить, но и перекрыть негативные выступления газеты «Красное Знамя». После сокрушительной критики двух организованных под его началом выставок он, как ни в чем не бывало, объявил о готовности организовать третью. «Томский филиал АХРа,- писал он в газету,- по примеру прошлых лет, устраивает в Томске в мае 1930 года 3-ю периодическую выставку картин, скульптуры, графики и искусства, оформляющего наш быт».25 Он снова обещал боевые позиции в искусстве и наметил круг обязательных тем планируемой выставки: «индустриализация, сельское хозяйство, Красная армия, культурный фронт, наш быт, герои труда».26

Заявленная Смолиным программа не могла быть выполнена. Даже и отдельный тематический раздел, к примеру «индустриализация», потребовал бы от томского филиала чрезвычайного напряжения и необходимости ехать на этюды в Кузбасс, что при житейской неустроенности художников Томска было обременительно. Шесть тематических циклов иначе как наспех выполненными эскизами и случайными этюдами за полгода до открытия выставки создать нельзя. Иногородние художники, как показало участие москвичей в выставке 1927 года, спасти положение не могли. Да они и не откликнулись на призыв Смолина. «Предполагающаяся выставка в Томске в 1930 большого масштаба выполнена не была. Омский филиал не дал подкрепления, во-первых, во-вторых, отсутствие на рынке художественных материалов задерживало осуществить целый ряд работ членов филиала. // Но взамен этого была организована передвижная выставка в Доме отдыха, за которую и получена была благодарность от завед/ующего/ социал/ьной/ кассой».27

Группа Томской АХРР была активнее группы Томской «Новой Сибири», но результат их деятельности оказался одним и тем же. АХРР не только не создала обещаемое революционное искусство героического реализма, на что она просто не была способна, члены ее и живописью как таковой занимались от случая к случаю. Условия существования художников Сибири на рубеже 1920-1930-х годов изобразительное искусство ставили на грань элементарной выживаемости. То же и у Мизерова. Проблемы художественной формы оставались у него в теории. На практике ему приходилось преподавать, как и Смолину, основы изобразительной грамоты и выполнять случайные заказы, например рисовать наглядные пособия для медицинского института.

Обещания и призывы, не подкрепляемые делом, бесконечно продолжаться не могли и 11 апреля 1931 года Томская АХРР по предложению Смолина от 5 апреля того же года самоликвидировалась. Основания: бездеятельность. Протоколы заседаний, деловая переписка, библиотека, картины были переданы в краеведческий музей.

Из того, что художники Томской АХРР сдали в краеведческий музей самым содержательным разделом оказались протоколы заседаний, деловая переписка, статьи в газетах, то есть текстовой материал. По нему видно стремление преодолеть мало подходящие для развития художественной жизни условия быта Сибири тех лет. А если бы преодолели? Высветились бы непосильные мирным бытописателям с «художественно-документальным» методом освоения действительности проблемы создания волевым путем картин возвышающейся над повседневностью героики.




вернуться к содержанию

на главную




  1. 1Устав АХРР. Цитируется по книге: Ассоциация художников революционной России. АХРР. Сборник воспоминаний, статей, документов. М., 1973, с. 290.

  1. 2Там же.

  1. 3Н.Г. Котов. Пути АХРРа. Томский краеведческий музей (ТКМ), отдел художественный, опись 6, дело 1, лист 43.

  1. 4Выписка из протокола организационного собрания. Опубликована в членских билетах «Новой Сибири», Новосибирск, 1926, с. 27.

  1. 5Первый съезд художников. – Сибирские огни, 1927, №3, с. 214.

  1. 6Н.Г. Котов. Пути АХРРа. ТКМ, отд. худож., оп. 6, д.1, л. 43.

  1. 7ТКМ, отд. худож., оп. 6, д. 1, л. 69.

  1. 8Там же, л. 38.

  1. 9Там же, л. 39.

  1. 10Там же, л. 39.

  1. 11Постановление Бюро Томской АХРР на заседании 26 декабря 1926 г. ТКМ, отд. худож., оп. 6, д. 1, л.

  1. 12Письмо А.Н. Тихомирова от 10 декабря 1926 г. Там же, лист не нумерован.

  1. 13Там же, л. 52.

  1. 14Выставка АХРР. –Красное Знамя, 1927, 24 декабря.

  1. 15Выставка АХРР закрылась. –Красное Знамя, 1928, 4 января.

  1. 16ТКМ, отд. худож., оп. 6, д. 1, л. 53.

  1. 17Там же, л. 109.

  1. 18Декларация АХР. Цитируется по книге: Ассоциация художников революционной России. АХРР. Сборник воспоминаний, статей, документов. М., 1973, с. 320.

  1. 19ТКМ, отд. худож., оп. 6, д. 1, л. 104.

  1. 20ТКМ, отд. худож., оп. 6, д. 1, л. 104.

  1. 21Художественные выставки устраиваются в Томске. –Советская Сибирь, 1927, 6 октября.

  1. 22Представлено 102 произведения, все сплошь этюды.

  1. 23Ц/елебровский/. Кому служит АХРР. –Красное Знамя, 1929, 12 мая.

  1. 24В.Мизеров. Что же здесь от АХРР? –Красное Знамя, 1929, 12 мая.

  1. 25Ко всем художникам Томска. –Красное Знамя, 1929, 11 октября.

  1. 26Там же.

  1. 27ТКМ, оп. 6, д. 7, л. 26.