|
|
|
|
|
|
|
Традиция и самобытность
Заметным событием культурной жизни Красноярского края стала III Всероссийская выставка «По родной стране», организованная Министерством культуры и Союзом художников РСФСР. На ней было представлено 1265 произведений живописи, графики, скульптуры, театрального, кино-декорационного, декоративно-прикладного и народного искусства. Их авторы (а всего их 951) —художники всех краев, областей и автономных республик Российской Федерации. Особенно широко были показаны произведения художников из городов Сибири и Дальнего Востока. Ведущая тема выставки — нынешний день Родины, увиденный в полноте значительности его событий, красоте людей и природы. Эти сведения, почерпнутые из пресс-справки, говорят сами за себя. Действительно, такой выставки еще не бывало в Сибири. И дело не в величине ее, хотя она заняла, кажется, все возможные выставочные площади Красноярска. Дело даже не в качестве произведений, хотя многие художники России дали на нее лучшее, что имели в мастерских. Главным в данном случае следует считать то, что выставка — республиканская. Чтобы понять, почему статус республиканской выставки в Сибири выдвигается нами на первое место, нелишне вспомнить недавнее прошлое. В 1949 году имена художников А. Кирчанова и Ю. Лобузнова были вписаны в книгу почета города Кемерова «Летопись Кузбасса» за участие в республиканской художественной выставке — такой невероятно далекой и недосягаемой казалась тогда столица. Сегодня расстояния сближаются. Они не могут сблизиться до нуля. Да и не нужно, чтобы исчезало различие между столичным и нестоличным искусством. Достаточно того, чтобы между ними установились отношения равно необходимых друг другу сторон. О движении в этом направлении и свидетельствует выставка «По родной стране». Сближение, о котором мы говорим, представляет собой длительный процесс, сопровождающийся выравниванием общего уровня художественной культуры. И если высшие достижения бесспорно остаются за Москвой и Ленинградом, то средний уровень искусства во всех зонах един. Повышается он повсеместно, что не исключает, конечно, разницу в темпах и ритмах его развития. Принимая у себя республиканскую выставку, сибиряки имеют возможность внимательно рассматривать ее и сопоставить собственное творчество, представленное различными видами и жанрами искусства, с творчеством художников остальной России. Какой «прирост» российскому искусству дает искусство Сибири? Как влияет российское искусство на творчество сибиряков? Есть ли у нас основание говорить о специфике местного художественного творчества? Одним словом, с приходом республиканской выставки в какую-либо из зон обостряются вопросы самоопределения искусства зоны в системе искусства России. Увидеть особенности искусства России на всесоюзной выставке, где его оттеняют произведения художников Прибалтики, Белоруссии, Украины, Кавказа, Средней Азии, не представляет большого труда. Очертить особенности искусства отдельных зон, пользуясь материалами одной республиканской выставки, значительно сложнее. К тому же выставка «По родной стране» в отличие от выставки «Советская Россия», где главенствует принцип наиболее полного представительства зон, имеет целью создать суммарный сюжетно-тематический и художественно-пластический образ Родины без подчеркивания местных особенностей искусства. Вот почему, если бы устроители республиканской выставки в Красноярске под произведениями живописи, графики, скульптуры забыли бы вдруг расклеить этикетки с указанием фамилии и места жительства автора и зрители вынуждены были бы сами разбираться, какая картина создана сибиряком, какая волжанином, какая москвичом, то, вероятно, в большинстве своем выставка оказалась бы анонимной. Это замечание звучит почти как приговор, и доля горькой истины действительно в нем есть. Однако не будем спешить с приговором. Окружающая художника жизнь в последние двадцать лет решительно изменилась и повсеместно выровнялась. Есть города, такие, например, как Новосибирск, где от старого быта ничего не осталось. Новосибирцы, которым сейчас 40—50 лет, оставаясь на месте, живут уже в совершенно другом городе. Понятно, что в таких условиях внешние приметы места и времени художнику- постигать много легче, чем внутреннюю сущность жизни своего края. Местной художественной традиции здесь еще практически нет, есть только общая российская, приспособленная к местным условиям. В старых городах центра России положение несколько иное, но и там все стороны привычного уклада пришли в движение, меняя облик городов и само понятие традиции. Развивая тему урбанизации, можно прийти к выводу, отрицающему самую возможность местных отличий российского искусства. На самом же деле зональное искусство не безлико и наряду с тенденцией к унификации имеет тенденцию и к самобытности. Немало было споров о наличии или отсутствии устойчивых признаков искусства Ленинграда и Москвы. Глядя на «Ветры весенние» В. Загонека в экспозиции выставки «По родной стране», нельзя не подумать о том, что романтический строй картины и «легкая» живопись ее свойственны искусству Ленинграда. В Москве живопись предметнее, весомее, что подтверждается картинами Э. Браговского, А. и С. Ткачевых, И. Шевандроновой и даже Е. Зверькова, несмотря на то, что его пейзажи — «мечта и мираж». Мечта, да гораздо более земная, предметная, чем, скажем, у ленинградца В. Тюленева. Но, сравнивая картину с картиной, эстамп с эстампом, скульптуру со скульптурой, характера искусства зон не выявить. Лишь сопоставление больших, типичных для зон групп произведений может прояснить отличие художественной культуры Владимира от художественной культуры Вологды, художественной культуры Вологды от художественной культуры Свердловска... Скорее ощущаемые, чем точно формулируемые местные особенности российского станкового искусства обозначаются несравненно отчетливее при включении в круг рассматриваемых явлений народных промыслов. На выставке «По родной стране» народное и декоративно-прикладное искусство было вынесено в отдельный выставочный зал и составляло оазис яркости и своеобразия. Попытка сделать анонимными художественные промыслы привела бы к иному результату: где Гжель, где дымка, где филимоновская игрушка, тувинская мелкая пластика, жостовские, тагильские подносы и прочее, никому объяснять не надо. Отчетливо различимы местные особенности искусства и в произведениях художников шестнадцати автономных республик РСФСР. И хотя станковые формы искусства развиваются у них в соответствии с традициями русского искусства, творчество якутов А. Осипова и А. Мунхалова, бурят Д. Дугарова и А. Сахаровской, чуваша Н. Карачарскова, татарина И. Зарипова и других художников воспринимается именно как национальное. Как видим, переставить отдельные произведения из одной зоны в другую на выставке «По родной стране» можно, заменить искусство одной зоны искусством другой — нельзя. Велика Москва. В ней одной художников столько же, сколько во всех остальных зонах, вместе взятых. Но в Москве нет живого, развивающегося народного искусства в том смысле, в каком его обнаруживают художественные промыслы Подмосковья, Севера, Урала, Тувы. Разнообразно искусство Ленинграда, но, как показывает выставка, разнообразием и сложностью станковой скульптуры Москва его намного превосходит. Таким образом, выставка «По родной стране» представляет российское искусство не как искусство Москвы и Ленинграда, окруженное его отражением в искусстве других художественных зон, а как единство разных и в своей разности равных, хотя и не равносильных творческих структур. В каждой зоне есть художники, стремящиеся выявить местные особенности искусства. И сибиряки время от времени поддаются мечтам о самобытности. В 1910-х годах говорилось даже о «сибирском стиле», потом стали говорить сдержаннее — о своеобразии искусства Сибири, наконец — о возможности своеобразия художественного творчества края. На всех этапах работы в этом направлении основным было стремление соединить русское профессиональное искусство с искусством народов Сибири. В продолжение многих лет художники увлеченно изучали творчество казахов, алтайцев, хакасов, бурят, хантов. До сих пор в каждом сибирском городе есть свои энтузиасты, собиратели коллекций искусства народов Сибири и зарисовок их отдельных произведений. Энтузиазм любителей национального искусства всегда оказывался однонаправленным: русское народное искусство на территории Сибири если и попадало в поле их зрения, то до недавнего времени никак не использовалось. Оно было своим, обычным. Изучать его, казалось, все равно, что изучать собственную биографию. Результаты опытов прямого использования в профессиональном изобразительном искусстве орнаментального по преимуществу искусства народов Сибири ничтожны. В систему реализма, развивающегося от десятилетия к десятилетию, но сохраняющего основные пространственные и идеологические принципы, входил не орнамент как таковой, не восточный колорит, входила тема национального быта и типов. Даже алтаец Г. Гуркин не смог использовать в своих картинах собранный им громадный этнографический материал. По построению его жанров и пейзажей нельзя догадаться о проделанной им работе по сбору алтайского орнамента. Только искусство выходцев из народов Сибири, которые, не выезжая из родных мест, потянулись от своих исконных прикладных к станковым формам искусства, т. е. пошли во встречном направлении, оказалось жизнеспособным (на выставке их произведений нет, но есть работы их наследников, например, В. Парникова из Якутска). Первые опыты этих художников — неизбежно примитивистского склада — поразили сибиряков свежестью взгляда на мир. Но примитивистская стадия творчества живописцев, графиков, скульпторов, стремившихся стать полноценными профессионалами, была ими вскоре преодолена. Однако, приобретая мастерство, они теряли непосредственность. Непосредственность всегда в цене у художников. Некоторые готовы даже восстать против всякой школы, по их мнению, губящей таланты. Действительно, работы самоучек, в которых есть «нечто», привлекательны. Но это «нечто» может превратиться в ничто у тех, кто не смог достичь такого уровня профессионализма, при котором и малые черты самобытности крепнут, становятся общественно ценными. К сожалению, художественная школа была в Сибири всегда слабым местом, и потому Чевалковы, Мэрдыгеевы, Дадуевы, блеснув в начале пути, не дали искусству того, что от них ожидалось. Но сознательное и подсознательное стремление искать неповторимые черты местного искусства на стыке двух культур — западной и восточной — осталось. Вариации на темы восточного стиля в живописи уже редки, повышенная декоративная яркость в полотнах почти не используется. Лишь отголоски орнаментальности в повторяющихся ритмах гор можно найти на выставке «По родной стране» у красноярца А. Калинина, у новосибирца А. Невзгодина, жившего когда-то в Туве, но это уже такие далекие связи с некогда активными поисками «сибирики», что их можно сравнить с замирающим эхом. Самый распространенный в наши дни вид связи национальных культур проходит в изобразительном искусстве Сибири на сюжетно-тематическом уровне, затрагивая стилевые основы искусства лишь косвенно. Художников, которые ездили и ездят на север, в Бурятию, на Алтай, в Горную Шорню писать тамошнюю жизнь, довольно много. У одних дело ограничивается разовыми поездками, другие, как А. Кирчанов из Кемерова и А. Шумилкин из Томска, из года в год, десятилетиями посещают избранные места, и у них складывается устойчивая тематика и безошибочно узнаваемая манера претворения ее в картины. Наряду с сибиряками на север, на Алтай, в Бурятию едут художники других зон. Можно вспомнить ленинградца А. Яковлева, показавшего на выставке «Охотника из Ильзюме». В соревновании с ними сибиряки не имеют преимуществ. Поездка есть поездка. Ехать на Чукотку из Ленинграда или из Новосибирска — не все ли равно? В таких случаях выигрыш всегда на стороне тех, кто имеет лучшую школу, чьи образы ярче, художественные средства выразительнее. Поэтому-то Яковлев на «чужой» территории сумел создать памятный всем любителям искусства чукотский цикл, а сибиряки на «своей» не смогли противопоставить ему равных достижений. Стены дома помогают, когда мы «пропитаны» чувством Родины. Тогда можно уходить из родных мест, как В. Суриков, и возвращаться к ним, не теряя преимуществ духовного знания Сибири над знанием «ученого мастера». На выставке «По родной стране» не было полотен Ю. Деева, и я выхожу за добровольно принятые границы выставки, упоминая его картины в качестве примера того, как некоторая профессиональная неловкость и наивность взгляда на мир при наполненности живыми впечатлениями становятся средствами выразительности, способом трактовки темы. Дееву не надо ехать к народам Сибири — он живет в Туве. Из своей Тувы он не ездит за знаниями художественной жизни, за художественными и житейскими впечатлениями, а пишет дома, домашнее. И потому у него нет соперников среди приезжающих и отъезжающих художников. Узнаваемость его произведений не внешняя, а внутренняя, способная сохраняться и при перемене внешности до тех пор, пока сохраняется сердцевина его искусства. Есть и еще один круг сибирской темы в искусстве, гораздо более широкой, чем первые два. Он связан с промышленным освоением края и является отражением этого процесса. В него входят пейзажи тех мест, где будет идти или уже идет промышленная разработка недр, тема геодезических и геологических изысканий, индустриальный пейзаж, шахтерская тема, производственная, тема строительства различных заводов, электростанций, БАМа. На выставке «По родной стране» можно было бы выделить значительную группу произведений станкового и даже декоративно-прикладного искусства всех видов и жанров, связанных с этим планом сибирской темы. В числе их авторов — представители почти всех зон России, большое число москвичей и ленинградцев, художников Подмосковья, Урала и т. д., не говоря уже о сибиряках и дальневосточниках. Сибиряки растворяются в этой среде и количественно, и качественно. Задача отражения индустриализации Сибири не включает проблемы самобытности искусства. Здесь на первом плане профессионализм, умение возвысить конкретное впечатление до художественного образа, донести до зрителя пафос деятельности первопроходцев и строителей новых промышленных объектов. Основу российского искусства составляет тема жизни человека на земле во всем многообразии ее личных и общественных аспектов. Станковые пейзажи, портреты, жанрово-бытовые, исторические произведения, а также сюжетно-тематические и декоративные формы прикладных искусств входят в широкое поле творчества художников России, отражающего, но также и формирующего жизнь современника. Именно здесь нагляднее всего проявляется единство российского искусства как русского, в первую очередь, сохраняющего его этическую и эстетическую традиции в условиях урбанизации человеческой культуры. Никакая выставка не в состоянии охватить все стороны современного искусства. Ограничения при комплектовании выставок неизбежны. Что касается экспозиции «По родной стране», то на ней с особой наглядностью выявлена живопись, характер которой можно персонифицировать именем А. Пластова. Всем известно, что Пластов работал в Прислонихе, но никому в голову не придет ограничить его творчество пределами одной деревни, Пластов — художник России, и потому его творчество уходит корнями далеко в историю русского искусства, и потому идущая через него и от него традиция так сложно переплелась с другими персонифицируемыми линиями русского советского искусства — С. Герасимова, А. Дейнеки, Б. Иогансона, П. Кончаловского. Именно эта, условно говоря, пластовская тенденция получила широкое распространение в Сибири, варьируясь и видоизменяясь в каждом коллективе художников. Чем дальше на восток, тем богаче в живописи сибиряков общий тон, экспрессивнее манера живописи, меньше роль сюжета и больше — живописной темы. В городах Западной Сибири отчетливее повествовательное рисуночное начало, меньше культуры цвета. Получается как будто нечто парадоксальное: чем дальше отстоит город от столицы, тем выше в нем живописная культура, сильнее художественная традиция. Между тем все очень просто. Только Иркутск имеет в своем распоряжении непрерывно действующую с 1910 года художественную школу. То же можно сказать и. о Красноярске, правда, с оговоркой, поскольку созданная в нем при участии В. Сурикова художественная школа имела перерывы в развитии, прежде чем достигла нынешнего состояния. Но без прямой преемственности, без школы местные традиции складываются плохо, а без местных традиций и общая действует слабо. Сила влияния учителя и сила влияния товарища по работе несопоставимы. Даже при наличии хорошего художественного музея кто-то должен научить пользоваться его уроками. Когда же нет ни учителей, ни музея, традиции спят, их как бы и нет вовсе, независимо от древности города, в котором живет художник. Традиция в искусстве не шоры на глазах, мешающие художнику видеть сложности современной мировой культуры, она — почвенность его творчества, обоснованность ориентации в мире искусства. Там, где она глубже, там и искусство содержательнее, самобытнее. Доказательством тому может служить экспозиция народного искусства на выставке «По родной стране». Конечно, у профессионального искусства свои задачи, лишь частично совпадающие с задачами народного искусства, а отсюда и свои темпы, ритмы, формы развития. И тем не менее пример народного искусства поучителен. Он говорит, что самобытность не экзотика, не этнографические дива, она — обусловленность искусства местом и временем, она — личная культура художника, сына своей Родины.
|
|
|
|
|
|
||