Вернуться к содержанию КНИГИ

вернуться к содержанию

Изобразительное искусство Томска

4

Иллюстрированные журналы в Томске

Первая русская революция вызвала небывалое прежде оживление периодической печати в Сибири. В условиях растерянности царского правительства и местных властей, напуганных событиями, «явочным порядком» осуществлялась свобода печати. В газетах сообщалось о забастовках рабочих и служащих, о народных собраниях и произнесенных на них речах, о принятых резолюциях, о политических демонстрациях, о программах существовавших в то время партий... Разумеется, томичи отнюдь не желали оставаться в стороне от происходящего.

В сибирской периодической печати участвовали журналисты самых разных политических направлений. Среди них были и социал-демократы и областнически настроенные литераторы, расходившиеся между собой по теоретическим и программно-политическим вопросам, но в силу своих возможностей они старались использовать легальную печать для обличения самодержавия, произвола его власти, для пропаганды революционных идей. Все это выражалось и в самом факте возникновения новых газет и журналов, сотрудниками которых были и приезжие литераторы и художники, как, например, М. Щеглов, выпускник Строгановского художественного училища, и местные, силами которых велась журналистская работа. Однако квалифицированных сотрудников было недостаточно, и редакции самых разных журналов пользовались услугами одних и тех же людей. Авторы рисованных карикатур часто ленились даже менять псевдонимы при переходах из одного журнала в другой. Переходы эти были делом обычным и часто совершались от нужды.

Большинство томских журналов печаталось в паровой типолитографии П. Макушина. Его типография, как впрочем и типография В. Перельмана и типография епархиального братства, где печатался журнал «Томский театрал», имела набор изобразительных заготовок в виде рисованных жучков, пташек, цветов, которые и порхали по страницам томских журналов.

Когда пришла пора формулировать социальные идеи и политические принципы, ни одна из редакций не смогла это сделать достаточно последовательно. Редакционная статья журнала «Томский театрал» заканчивалась, например, такими словами:

«Теперь, быть может, нас спросят о «направлении» нашего журнала. Но ведь, конечно, направления в известном смысле этого слова не может быть у органа, преследующего интересы искусства... От журнала критического, каковым является наш, нужно требовать только объективности... Совершенство — наш девиз!».

Неясный идеал журнала «Томский театрал»—не ширма скрытых целей. Журнал возник благодаря революционной обстановке и, судя по его передовой статье, должен был содействовать полному, всестороннему и гармоническому развитию личности человека будущего. Но неумение связать политические и эстетические вопросы привело к тому, что программа журнала выразилась скорее в отказе от работы для целей революции, чем в помощи ей.

В юмористических журналах, сотрудники которых не ставили перед собой сложных вопросов взаимодействия искусства и жизни, насмешливый ум томичей проявил себя цельнее и ярче. Здесь надо было просто, без затей бороться средствами литературной юморески и рисованной карикатуры против конкретного врага. Соответственно и программа была другой. Примером может служить редакционная статья журнала «Ерш», опубликованная в первом номере 1906 года:

«...Ерш-задира не принадлежит ни к каким политическим партиям. Он презрительно лавирует между брюхом толстого откормленного буржуа-окуня и широко раскрытой пастью противной щуки... Свободу считает единственным благом и ведет широкую пропаганду среди идеалистов-карасей, добродушных чебаков и смиренной сороги... По своей природе он философ. В его голове создалась цельная философская система о государственном устройстве озер, рек и морей. Он думает весь мир перевернуть вверх головами, когда его система будет одобрена государствоведами, учеными и профессорами и будет ими принята к исполнению. В чем заключается эта удивительная, справедливая система, пока неизвестно, так как ерш скрытен и осторожен... Что ему щуки и окуни, когда за ним и с ним такая огромная масса мелких, жизнеспособных, веселых товарищей? — В единении сила».

Программа журнала «Ерш» робко намекает на необходимость государственного переустройства путем реформы. Что же касается конкретного материала, то, при всей его недостаточности, за ним следует признать ощутимое нравственное достоинство. Лучшие столичные журналы 1905—1906 годов, конечно, превосходят сибирские остроумием и точным адресом шутки. В столице много хороших художников. Столичная полиграфия воспроизводит рисунки во всей их первозданной прелести, не искажая ни цвет, ни тон, ни линию. Но если судить по среднему уровню журнальной практики тех лет, сибирские журналы окажутся не из последних.

Собственно иллюстрированных журналов в Томске 1906 года было три: «Бич», «Бубенцы», «Ерш». В журнале «Сибирские отголоски» и в недолговечном предшественнике его «Литература и юмористика» был отдел, время от времени печатавший рисунки.

Журнал «Бубенцы» начинался скорее иллюстративным, чем иллюстрированным. Даже само понятие «бубенцы» расшифровывалось учредителями журнала в бытовом плане. На верхней части обложки неизвестный художник нарисовал тройку, поле, восходящее солнце. Поверх рисунка, вполне пригодного для иллюстрации песни «Вот мчится тройка почтовая», белыми силуэтами выписано название журнала. Сочетание жанрового рисунка с надписью настолько неудачно, что хочется стереть надпись или убрать рисунок. Вероятно, такое же чувство возникало бы при виде картины с надписью, идущей по самой ее середине.

Самодеятельные рисунки внутри журнала, разбавленные штампованными цветочками и жучками, выполнены в совершенном согласии с оформлением обложки. Весь номер получался наглядным примером неизбежной слабости рисунка при бедности творческой фантазии художника.

Но с четвертого номера в журнале стал сотрудничать М. Щеглов, и журнал слегка оживился. Однако большого влияния на изобразительную часть журнала М. Щеглов оказать не мог, поскольку лишь только начинал самостоятельную работу. Нерешительность художника привела к тому, что со временем сам он опустился до общепринятых стандартов.

Сотрудники журнала «Бубенцы» были одновременно и литераторами, и художниками. Придумавший тему журналист сам же ее и обрабатывал. Необходимость думать одновременно над литературной и изобразительной формой приводила к тому, что хорошо сказанное было плохо иллюстрировано, а хорошие рисунки сопровождались плохими подписями.

Все же общими усилиями сотрудников журнал изменился в лучшую сторону. С восемнадцатого номера другим стал и рисунок на обложке. «Бубенцы» не напоминали теперь всего лишь о почтовой тройке. Название стало писаться на фоне флагов, а от прежних мотивов осталось только восходящее солнце — не природный мотив, а символ, связанный общим смыслом и с флагами и со словом «бубенцы». Изобразительная часть журнала проделала некую эволюцию от подробного рисунка пером (в первых номерах) до силуэтной манеры (в номерах последних), хотя нельзя сказать, чтобы на протяжении всех его сорока выпусков сотрудники научились рисовать и поняли специфику агитационного рисунка.

Особо следует отметить попытку сотрудников журнала разработать тип громилы и торговца. Попытки эти были непоследовательны, тем не менее самое направление подобного рода художественных работ подготовило последующий взлет политической карикатуры и плакатного искусства в Томске.

Искусство и революция в России впервые сблизились именно в 1905 —1906 годах. Графики с увлечением откликались на революционные события, но центральным местом, где художники нашли себе удобное поле для выражения политических мыслей, оказалась карикатура. Она с успехом привлекала внимание масс ко всему острому, злободневному.

Однако выдержать последовательно направление созданного журнала томские художники и литераторы все же не смогли, и журнал «Бубенцы» на сороковом номере скончался.

Восьмистраничный «Ерш» во многом походил на «Бубенцы». Под буквами названия был нарисован почти натуральный ерш, изображались берега реки, церкви, мельницы. Художник, видимо, имел в виду ерша как такового и больше стремился к успеху у рыбаков, чем у читателей... Все же «Ерш» оказался целенаправленнее «Бубенцов», и это отразилось на изобразительной части журнала.

Первые рисунки в журнале были беспомощны. Неумение выразить общий смысл изображаемого заставляло авторов обсказывать событие со всех сторон. Когда не хватало выразительных средств, тему дополняли подписями.

С июльских номеров в журнале стали появляться рисунки, выполненные кистью. В отличие от рисунка пером, кисть дает пятно, разрастающееся до силуэта. Силуэт с добавлением линии создает новую манеру художественного оформления. Как и в «Бубенцах», плакатная манера оформления сатирического еженедельника лишь намечалась.

8 октября 1906 года М. Щеглов, он же Гонг, опубликовал в журнале рисунок мужика, впряженного в телегу, на телеге бабу с хлыстом и, надо полагать, олицетворение российской бюрократии — жандарма... Подробный, «исчирканный» рисунок давал сгустки черного цвета, вдруг обращающиеся в силуэты воронов и витиеватых деревьев. Однообразие линейного рисунка впервые нарушилось гармоническим расширением применяемых средств выражения.

Ошибаясь, М. Щеглов продолжал работу, что-то уже прозревая в журнальной графике. Какая-то идея уже мерцала перед ним и вот-вот могла вылиться в новую форму.

Во втором номере журнала за 1907 год М. Щеглов опубликовал остроумно задуманный рисунок «Предвыборная скворечница, устроенная согласно циркулярным разъяснениям и дополнениям министерства». Черный цвет и узорчатость вытянутой вертикально композиции кажутся неожиданными — настолько велик скачок от предыдущих упражнений с линией и тоном. Это еще не прозрение агитационной графики, сильной лаконизмом и неожиданным истолкованием известных форм, но уже бесспорное предощущение стиля.

После подавления революции многие журналы и газеты были закрыты. В течение двух лет юмористическая журналистика в Томске пребывала в забытьи и снова воспряла к жизни лишь в 1909 году — в виде журнала «Силуэты жизни родного города».

Программа «Силуэтов жизни родного города» напоминала программы журналов «Ерш» и «Томский театрал». «С произволом и насилием,— писалось в редакционной статье,— есть два способа словесной борьбы... критика всего жизненного строя, требование коренного его изменения... Единственное наше оружие — насмешка. Не думайте, что эти удары легки. Раны, наносимые ими, болезненны и называются пренебрежением и презрением». Заканчивается статья призывом: «Всеми силами стремиться к правде, добру и красоте». Этим «Силуэты жизни родного города» перекликаются с программой журнала «Томский театрал», редакция которого в свое время объявляла: «Совершенство — наш девиз».

Внутреннее родство томских иллюстрированных журналов прослеживается и в принципах графического оформления. Несмотря на более высокий уровень художественной культуры «Силуэтов...» по сравнению с другими журналами Томска, в первых номерах его встречались все те же штампованные жучки, мухи, узоры. Основное рисование в журнале было иллюстративным (автор подписывался псевдонимом фон Клякс), однако М. Щеглов давал и рисунки, имеющие самостоятельное художественное значение.

Полгода журнал «Силуэты...» протоптался на месте, осваивая опыт предыдущей журнальной графики. Уклон в специфику рисунка и вообще изобразительного искусства был столь заметен, что проявлялся и в литературной части содержания. В «Силуэтах...» печатались коротенькие рецензии на художественные выставки, иногда доброжелательные¹, а иногда и нет². Помимо рецензий печатались шутки и анекдоты о художниках с явным полемическим содержанием. Вот два из них.

Разговор двух художников.

«— На последней выставке написанная мною картина «Цветы» была так натуральна, что многие, введенные и обман иллюзией, пробовали эти цветы понюхать.

— Это еще что. Вот я однажды написал на выставку «Море» настолько реально, что со всеми, кто смотрел на картину, делалась сейчас же морская болезнь».

Еще один разговор.

«— Что, собственно, означает ваша картина, господин художник?

— Я этого и сам не знаю... Подождем: об этом мы узнаем из газетных рецензий».

Хотя по отношению ко всему остальному материалу подобных анекдотов о художниках, а также рецензий на выставки, было немного, не заметить их все же нельзя, настолько они непривычно выглядят в журнальной практике Томска.

С девятнадцатого номера (30 мая 1909 года) в журнале появились специальные рисованные концовки. Изображения жуков и цветочков стали исчезать со страниц. Вместо них М. Щеглов давал миниатюрные сценки из жизни сибиряков. По своей законченности они, несомненно, принадлежат к лучшему из того, что создал художник в те годы. Смысл рисунков к тому же очень уместно подчеркивает смысл литературного материала.

Начав свои миниатюры, М. Щеглов рисует их каждую поделю, хотя время от времени они в журнале и повторяются.

Когда рисованные концовки прижились в журнале, художники «Силуэтов...» начали отрабатывать развороты. Первой такой попыткой (в двадцать седьмом номере) явился разворот, выполненный М. Щегловым — «С нашего Севера. В. Нарым», а также двумя столбцами текста и рисунком В. Романова «Автомобиль в Томске». Равновесие правой и левой части было установлено, однако рисунок был поставлен в набор вертикально, чем несколько нарушилась его логика. С первого взгляда рисунок воспринимается как декоративное пятно, и лишь затем, перевернув журнал, видишь его сюжетное построение. Этого можно было бы избежать, скомпонуй В. Романов рисунок специально для того места на странице, которое он занимает, но компоновать рисунки по вертикали В. Романов еще не умел. Сама идея разворота воспринималась в то время как неожиданная находка, и не была еще понята ее основная особенность — пластическое соподчинение всех элементов.

Без учета вертикального расположения страницы давал на разворот свои рисунки и М. Щеглов. Именно так размещены они в двадцать восьмом номере журнала («С нашего Севера. Остяки прежде. Остяки теперь»). Однако редакция нашла более устойчивое решение: слева рисунок давался на всю полосу, а справа перемежался с текстом.

Разобравшись с разворотом, художники попробовали новые ходы. М. Щеглов приготовил заставку к фельетону «Дневник томского обывателя». В. Романов начал делать рисунки точно по размеру положенного ему места на странице и соответственно разнообразить их композицию. Появилось лубочное решение сюжета в нескольких законченных сценах. Наконец, рисунки в журнале приняли откровенно повествовательную форму, которая со временем переродилась в форму плакатную.

И опять находка томских графиков связана с именем М. Щеглова. Для тридцать шестого номера он приготовил на левую сторону разворота рисунок под названием «Немного статистики — 104000 жителей, 1170 избирателей». Рисунок, почти диаграмма, показывает наглядное несоответствие числа жителей Томска и избирателей: у ног огромного мужика М. Щеглов нарисовал мужика маленького, но побогаче...

Постепенно графика Томска набиралась опыта. Приемы композиции и пластического истолкования становились все более разнообразными. Это значило, что художники могли теперь одним рисунком, минуя длинные объяснения, выразить ту или иную общественно важную мысль и таким образом перейти из разряда комментаторов чужой мысли в разряд если и не мыслителей, то по крайней мере импровизаторов, обладающих даром выражения общей идеи.

Журнал «Силуэты жизни родного города» собрал в редакции даровитых художников. Здесь начал печатать рисунки девятнадцатилетний Михаил Михайлович Черемных, впоследствии автор множества плакатов Окон РОСТа, Окон ТАСС, один из известнейших советских графиков. Печатался в журнале интересный рисовальщик, скорее живописного, чем графического дарования, скрывшийся за псевдонимом Номо. О М. Щеглове и В. Романове мы уже говорили. Они — душа художественной части редакции.

К концу первого года издания рисунки, помещаемые в журнале, стали печататься в три цвета. Черный, синий, желтый и производный от синего с желтым — зеленый использовались как цветная подложка для рисунков прежней линейной манеры. Расцвечивание журнала было, как верно выразилась сама редакция, путем наименьшего сопротивления. С одной стороны, журнал стал будто бы привлекательнее, с другой — дороже, а работа над ним хлопотнее.

Цветная печать в Томске не дала сколько-нибудь значительных художественных результатов. Долгое время в типографии «Силуэтов...» не было красной краски. Поневоле художники довольствовались сине-зеленой гаммой, к тому же накатываемой всегда с одинаковой степенью плотности и с одной и той же шкалой переходов от синего к зеленому. Такая печать могла дать яркий силуэт, она и давала его, но других возможностей у нее не было.

Вынужденные пользоваться цветом как тоном, художники «Силуэтов...» именно в этой области развивали свою фантазию. От рисунка к рисунку художники редакции, и в первую очередь М. Щеглов, продвигались в сторону уплощения формы и силуэтной заливки всего рисунка. Это давало новый, неизвестный ранее томским художникам, эффект. Еще шаг — и в Томске могла родиться школа декоративной графики... Однако этот шаг не был сделан.

Нельзя сказать, чтобы декоративная графика или плакатное искусство были целью развития художественного творчества. В графике много возможностей, и каждая эпоха использует ту из них, которая наилучшим образом соответствует художественным идеям времени. В данном случае речь шла о том, что искусство Сибири узнало красоту графики, имеющей самостоятельное, не прикладное значение. Одним из способов подчеркнуть самостоятельность графики в ряду других видов изобразительного искусства было повышение ее выразительности за счет цветного силуэта. Пойди художники Томска дальше, они могли найти сокровища неоценимые. Однако однообразный сине-зеленый силуэт мог хоть на кого нагнать тоску. Вариаций цвета не получалось...

Цинкография в Томске позволяла довольно точно передавать рисунок мягким карандашом на шероховатой бумаге. Художники «Силуэтов...» немедленно этим воспользовались. Та же цинкография давала крупную сетку растра ровным тоном на довольно большой плоскости. В. Романов первый догадался использовать тонированную таким образом бумагу для рисования на ней карикатур. Поверх сетчатого пятна он рисовал пером или мягким карандашом и получал неожиданное для того времени фактурное сочетание.

Все это было достаточно интересно, но сил в художественной редакции «Силуэтов...» было немного... Основная работа ложилась на плечи М. Щеглова и В. Романова, и если они по каким-либо причинам отказывались от одной идеи ради другой, то продолжить оставленное дело было некому. К тому же, М. Щеглов со вступлением журнала во второй год его существования перешел практически только на оформление обложки. Его рисунки «Голод», «Комета», «Не к ревизии ли?», «Ясачная система», «Постановка рыбного дела», «Врачебная помощь в сибирской деревне» и другие открывали журнал. Иногда в начале года М. Щеглов рисовал, правда, и для середины журнала. Так им, например, сделан достаточно смелый рисунок — «Три песни Сибири», показывающий шамана, кандальника и подвыпившего мужика,— вещь весьма характерную для Сибири того периода...

К концу третьего полугодия редакция «Силуэтов...» не без грусти объявила: «Истрепанные нервы и сапоги заставляют нас устроить обычную вакационную передышку». Желая ободрить себя, редакция добавляла: «Последним и заключительным словом будет глубокая благодарность за внимание писателю земли русской Л. Н. Толстому, почувствовавшему, быть может, в наших слабых творениях не только один «пустой» смех, но и «незримые миру слезы» и приславшему, как ободрение для сотрудников журнала, портрет со споим автографом».

После перерыва, продолжавшегося два месяца, журнал начал вновь выходить, но М. Щеглов в его работе уже не участвовал. Зато несколько рисунков поместил на страницах «Силуэтов...» Г. Гуркин. Стали появляться и фотографии. А если учесть, что в типографии появилась, наконец, красная краска, станет ясно: редакция начинала выходить из своего так затянувшегося однообразия. Но, и уйдя от однообразия, редакция все же не смогла добиться художественности. К тому же условия подписки без свободных средств на трудный случай, штрафы, налагаемые на редакцию при опубликовании смелых в политическом отношении материалов, ничтожное число сотрудников мешали собраться с силами.

Журнал «Силуэты жизни родного города» (он же со второго года выпуска — «Силуэты Сибири») в октябре 1910 года прекратил существование. Он был последним из семейства сатирических иллюстрированных журналов в Сибири 1906— 1910 годов. Он же был лучшим среди них и вполне мог выдержать сравнение со столичными журналами и в остроте, и в разнообразии, и в гражданской честности.

Вернуться к содержанию КНИГИ

К предыдущей главе

К следующей главе

вернуться к содержанию

на главную