вернуться к содержанию

Дневник живописца Павла Якубовского.

Павел Геронтьевич Якубовский (1891-1945) в дополнение к письмам родным и знакомым в молодые годы вел системные записи житейских событий. Он имел склонность к писательству, к резонерству. Время его жизни отмечено чрезвычайными драматическими событиями. Якубовский пережил Первую и Вторую Мировые войны, разрушительную гражданскую войну, затяжную трагедию страны, апогеем которой были 1930-е годы. Было о чем писать. И случись ему вести дневник до конца своих недолгих дней, этому дневнику не было бы цены как историческому источнику сложнейшей эпохи. Но именно трагедии первой половины двадцатого века, риск дать повод для обвинений в смертных грехах против власти, остановили ведение дневников, свидетелей страдания отдельных людей и целых народов. В дневнике Якубовского описаны только невинные эпизоды призыва в армию в июле-августе 1914 года и начала армейской службы в Манчжурии. С лета 1914 –го по конец 1922 года Якубовский себе не принадлежал. Из Манчжурии он переведен к Черному морю, в Очаков; в начале 1918 года от службы «вовсе» освобожден, вернулся в Новониколаевск, а 20 сентября 1919 года в разгар гражданской войны снова мобилизован в белую армию. Только 12 декабря 1922 года он был «уволен в запас» уже Красной армии. От дневника к тому времени Якубовский отвык. Сведений о возвращении к нему у нас нет.

Выходит, заявку «Дневник живописца Павла Якубовского» выполнить невозможно в силу отсутствия дневника. Однако дневник может состоять не только из текстовых записей. Известны дневники художников, состоящие из серии рисунков, выполненных разной техникой. Якубовский специальных показывающих ход событий его жизни художественных серий не делал. По естественному для каждого художника тяготению писать и рисовать по возможности каждый день, у него и без намеренного отсчета времени получалась годами длившаяся хроника его жизни. Он с ранних лет пристрастился писать этюды величиной с почтовую открытку, многие этюды подписывал и датировал. На некоторых этюдах проставлено время суток, когда шла работа над ними. Даже ряд рисунков, выполненных в Манчжурии, сопровождены такими хроникальными пометками, например: «Сопки», 3 часа 48 минут или другой рисунок: «Сопки», 2 часа дня. Возникает невольное сравнение с французскими импрессионистами, с Клодом Моне, ставившим перед собой задачу точной передачи освещения пейзажа в каждый данный момент суток. У Якубовского в Манчжурских рисунках таких задач не могло быть, потому что средствами карандашных линий нюансы дневного освещения переданы быть не могут, разве только «День», «Ночь», «Утро», «Вечер» в их контрастах, что мы видим в этюдах Якубовского, написанных маслом. Этюды такого рода чаще всего выполнялись в считанные минуты. Этюдник для них вполне мог уместиться в кармане пальто, куртки, пиджака. Этюды вдвое, втрое больше размером точно так же подписывались и датировались, но этюдник для них требуется большой, с мольбертом. Они годятся и в путешествии, но естественное их предназначение для условий оседлой жизни. С помощью миниатюрных и относительно больших этюдов мы узнаем о передвижениях художника по стране, по Новосибирску и его окрестностям, по территории собственного сада с видами соседних участков за забором и строений на них. Благодаря сопровождающим каждый шаг Якубовского этюдам выясняются детали его биографии, не отмеченные никакими другими документальными свидетельствами, не упоминаемые скудными рассказами современников живописца о его жизни. А это не праздный интерес. Подробности биографии художника проясняют мотивы его творчества. Никакие тексты, касающиеся Якубовского, не упоминают городок Тяжин, где Якубовский в короткое время остановки воинского эшелона написал этюд пристанционных строений и тем самым не выявлена постоянная готовность художника отзываться на впечатления жизни, не учтена его дорога в сторону Красноярска и неспешное движение по ней воинских эшелонов начала двадцатого века. С другой стороны, в биографии Якубовского, написанной М.А. Мочаловым для каталога посмертной выставки 1948 года, когда свежи были воспоминания о художнике, описывается активная общественная деятельность Якубовского в Одессе, однако одесских этюдов на той, самой обширной выставке нашего живописца, подготовленной его вдовой и членами новосибирской организации Союза художников, не было ни одного. Тяжин и Одесса сопоставимы ли? Одесса – город истории России, а поселок Тяжин на речке Тяжин «на карте генеральной значком отмечен не всегда». По нашему прочтению «дневника» Якубовского Одесса – проходной эпизод, заполненный делами, к искусству прямого отношения не имеющими, а Тяжин при всей его относительной незначительности дал художнику повод для свободного проявления творческого порыва.

На упомянутой персональной выставке Якубовского 1948 года экспонировался этюд времен его молодости (1914) «Художник Захаров» никакими комментариями не отмеченный. Двенадцать лет спустя после выполнения этюда были сделаны две фотографии группы художников Новосибирской ассоциации художников революционной России (АХРР), в среде которых в картинной позе стоит этот самый П.И. Захаров. Биография Захарова почти совершенно не известна, хотя он прожил в Новониколаевске-Новосибирске по крайней мере с середины 1910-х до середины 1930-х годов. Он вынужден был преподавать рисование в двух школах сразу при общей нагрузке в тридцать четыре часа в неделю. Условия материальной жизни художников Сибири 1920-1930-х годов нам сейчас и представить трудно. Постоянная занятость Захарова в школах исключала для него разъезды. Он сделался свидетелем эволюции художественной жизни города и в меру возможности участником ее. Если не через него, то вместе с ним по-товарищески Якубовский примкнул к группе художников, сочувствующих идеям АХРР, а потом вместе с группой стал членом Новосибирского филиала АХРР.

Идеи АХРР сформулированы в ее декларации, опубликованной в каталоге «Выставки этюдов, эскизов, рисунков и графики из жизни и быта Рабочее-Крестьянской Красной Армии» в 1922году, а затем повторявшейся в каталогах других выставок Ассоциации. В ней сказано: «Наш гражданский долг перед человечеством – художественно-документально запечатлеть величайший момент истории в его революционном порыве. /…/ Революционный день, революционный момент - героический момент, и мы должны теперь в монументальных формах стиля героического реализма выявить свои художественные переживания».¹

К осени 1925 года, когда в Новосибирске образовалась группа сочувствующих идеям АХРР, Центральная АХРР в Москве провела уже семь выставок. Уже известна была не только лозунговая декларация, но и творческая практика ассоциации. Входя в состав АХРР, Якубовский принимал заявленную позицию. Письменные или устные свидетельства о том отсутствуют, но есть этюды того времени. Они – авторитетные показатели его позиции.

Новосибирские художники, сочувствующие идеям АХРР, не дожидаясь утверждения своей группы в статусе филиала АХРР, устроили передвижную по городу выставку с участием в ней Якубовского. Рецензент выставки писал: «Интересен Якубовский. Ряд его пейзажей останавливает на себе внимание. Великолепны его «Девочки на солнце»². И всё. Никакого героического реализма, никакого революционного порыва. Яркая живопись, светлый взгляд на мир, открывающийся заинтересованному взгляду. Пейзажи, этюд девочек на солнце, бывшие на выставке, не описаны, не обозначены. Может быть они и дошли до наших дней и затерялись в сотнях сохранившихся этюдов художника. Впрочем, для наших целей выявление упомянутых рецензентом этюдов не так уж и важно. И без них выявление творческой позиции Якубовского середины 1920-х годов не составляет труда. Она вся на виду. Названия этюдов говорят сами за себя: «Речка Инюшка. Купание», 1923 г., «Апрельский вечер 1 апреля 1924 г.», «Вечер 6 апреля 1924 г.», «Закат. 13 июля 1925 года», «Последний снег. 10 апреля 1926 г.». Пейзажисты АХРР нацеливались на мотив природы, на производственные процессы в ней, Якубовский весь в сопереживаниях состояния природы, в ее восходах, закатах, метелях, ветрах. Ему не надо назидательных агитационных жанровых картин, как было надо Н.Г. Котову, принесшему в Новосибирск идеи АХРР. Якубовский удовлетворялся видом весны в собственном дворе, или осени, изображениями мирных занятий родных и знакомых в привычной им обстановке. Впрочем, и Котов в 1925 году писал не только картины с политизированными сюжетами: «Доклад об Авиахиме в юрте», «Аэроплан в Чемале», но и портреты алтайских шаманов без тени их осуждения, пейзажи типа «Старые мельницы». Резкого противопоставления творчества Якубовского творчеству Котова, члена президиума Московской АХРР, не было, но было заметное расхождение в мотивах и в интонации их картин.

Войдя в группу новосибирских художников, сочувствующих идеям АХРР, Якубовский познакомился с семьей Русиновых и, судя по тому, что он дарил им свои пейзажные этюды³, знакомство перешло в дружбу. А.И. Русинов приехал в Новосибирск в 1925-м году после окончания Омского художественно-промышленного техникума и был назначен исполняющим обязанности архитектора Сибгосстроя. Он участвовал в проектировании Дома Ленина, в постройке Дворца Труда (Водный институт), интерьеров железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный. С работой архитектора Якубовский познакомился как бы между делом: собрания Новосибирской АХРР проходили на квартире Русиновых, занимавших отдельную квартиру, что было не у всех художников города. Т.А. Русинова была секретарем филиала

В ней было всего десять человек, все со средним художественным образованием кроме живописца и графика А.Д. Силича, окончившего Омский художественно-промышленный техникум позже, в 1930 году. В группе Якубовский встретился с архитектором А.И. Русиновым и его женой Т.А. Русиновой, специалистом по росписи тканей. Между росписью тканей и альфрейной отделкой комнат – с нее начинал Якубовский жизнь профессионального художника – много общего. О дружбе Русиновых и с нашим живописцем говорят подаренные им Якубовским пейзажные этюды. Можно предположить, что Русинов привлекал Якубовского к работе над архитектурными проектами, над которыми трудился он сам.

Жизнь художника редко состоит из одного писания картин и этюдов к ним. За все десятилетие 1920-х годов организованная закупка художественных произведений состоялась всего один раз, после окончания Всесибирской выставки в Новосибирске 1927 года. Живописцы, графики, скульпторы должны были искать место оплачиваемой работы, отводя для творчества официальные выходные дни. Часть художников ушла в общеобразовательную школу, используя зимние и летние каникулы в ней, часть в клубы города, где оформительские авралы к революционным праздникам перемежались затишьем на неопределенное время, большинство же ориентировалось на редакции газет и журналов, печатавших рисунки. Якубовский с 1923 года начал сотрудничать с газетой «Советская Сибирь», журналами «Вестник сельхозкооперации», «В помощьземледельцу», «За социалистическое земледелие». Его этюды времени активной длительной работы в графике, а потом и чертежником, проектировщиком показывают все ту же стихию живописи. Она была для Якубовского главной, сущностной, ей измеряется, характеризуется его творчество.

вернуться к содержанию

на главную